Разнообразны причины возникновения и исторические судьбы городов нашей огромной страны. Одни возникли на скрещении торговых путей, под защитой крепостей. Появление Других было вызвано ростом первых промышленных предприятий. Некоторые из них, по словам летописца, «в старину древние и в древности славные», в силу исторических причин в какой-то период замедляли ход развития и теперь стали заповедными территориями «индустрии туризма». Большинство же превратилось в крупные промышленные и административные центры, похожие на Изобильненский район (http://stav-gid.ru/izobilnenskiy-rayon) Ставрополья.

Архангельск с самого основания был и остался до наших дней городом-портом, морскими воротами в Арктику, широко раскрытыми на просторы Северной Двины. «Лишь только наступала навигация, как начиналась у Архангельска та своеобразная жизнь <...>, которая выдвигала его из ряда всех остальных российских городов. В мае и в июне по течению Двины спускались от Вологды к Архангельску нагруженные товарами досчанки, насады (струги), карбасы и плоты, а к половине июля подходили с моря иностранные корабли, которые <...> бросали якорь у юго-восточной оконечности Кегострова <...>. Сюда же направлялись и промысловые Мурманские лодьи с соленою рыбою». Так начинает описание архангельского порта местный уроженец С. Ф. Огородников, автор интереснейших книг по истории города. По мере того как гавань наполнялась торговыми судами, в Архангельск съезжалось купечество: московское, ярославское, костромское, вологодское, каргопольское. До 1663 года ярмарка начиналась и оканчивалась в августе, но с этого года ее было разрешено продолжать три летних месяца.

Хотя город в течение четырехсотлетней истории в общем не изменил своего первоначального назначения, его внешний облик несколько раз менялся коренным образом. Но самые большие, поистине удивительные по своему размаху перемены происходят в нем буквально на наших глазах. Основные магиртрали и ансамбли площадей хорошо видны с высоты огромного моста, в 1965 году связавшего оба двинских берега. Еще совсем недавно, когда железная дорога обрывалась на низменном левобережье, пассажиры и грузы доставлялись в город на пароме — летом, на санях — зимой. Существовал даже негласный промысел «саночников», перевозивших чемоданы по застывшей ледяной глади реки. Теперь об этом странно вспоминать. Строительство моста открыло широкие перспективы реконструкции Архангельска, с его дальними районами и пригородами. Многое из задуманного уже воплощено в жизнь.

Городской центр растянулся вдоль берега Двины узкой протяженной лентой, с короткими ответвлениями новой застройки, из которых самая крупная идет в сторону железнодорожного вокзала, в район бывших «Мхов», прежде пустых заболоченных земель. Невдалеке от моста виднеется вертикаль недавно выстроенного здания Управления северного пароходства, полосатого, как морская тельняшка. А ближе к мосту, перед просторной площадью, словно океанский корабль у причала, стоит новое здание морского и речного вокзала — главные ворота города, встречающие и провожающие дальных гостей. Неподалеку от него — бывшая Соборная, ныне Красная пристань, откуда начинали свой нелегкий путь многие русские экспедиции, осваивающие Арктику.

Широкая, словно взлетно-посадочная полоса, уходит от морского вокзала вдаль набережная имени В. И. Ленина. Она теряется в зелени парков, окаймленная неровным строем старых и новых домов. Параллельно ей тянется проспект имени Павлина Виноградова, главная магистраль города. Еще дальше, в глубине кварталов, громоздятся возведенные в последние годы величественные здания нового административного и общественного центра.

Схематический план каменной крепости и гостиных дворов в Архангельске. 1668—1685. Копия чертежа XVIII в.

 

Знакомство с городом лучше всего начать с прогулки по набережной, вдоль которой сосредоточены основные памятники, отмечающие страницы его Истории. Слияние облика современного города-порта и запечатленной в его застройке связи времен и поколений оставляет яркое неизгладимое впечатление. Но сначала — немного истории.

Самые ранние следы пребывания человека в этих краях раскрыты археологами в районе речки Кузнечихи, впадающей в Северную Двину. Здесь была стоянка первобытных охотников и рыболовов, живших во втором тысячелетии до н. э. Глиняную посуду они украшали орнаментом и изображениями священных птиц, а из камня резали не только орудия, но и фигурки священных животных. Много позже, в период освоения Беломорья новгородцами, здесь, на невысоком мысу правобережья Двины, был основан один из первых в этих краях монастырь Михаила Архангела, давший впоследствии имя городу.

Возникновение города-порта на Беломорье было предопределено всем ходом развития Русского государства, испокон веков искавшего выхода к морским побережьям. До середины XVI века очень узким и ненадежным «окном в Европу» были гавани Печенги и Колы, где время от времени пришвартовывались иноземные торговые суда. Но тысячи верст бездорожья отделяли их от столицы государства. Земли же по Двине были уже давно заселены и связаны с центром страны судоходными реками и хорошо обкатанной ямской «государевой дорогой».

Начало большому заморскому торгу на Двине было положено в 1553 году, когда вблизи Николо-Корельского монастыря появился один из кораблей потерпевшей крушение экспедиции Виллоби, организованной лондонским «Обществом купцов искателей для открытия стран, земель, островов, государств и владений, неведомых и доселе морским путем не посещаемых». Получив от Ивана Грозного разрешение на монопольную беспошлинную торговлю с Россией, английские негоцианты построили на поросшем шиповником острове Ягры, переименованном ими в Розовый остров, небольшой поселок, причалы, склады. Однако монополия англичан вскоре была отменена самой жизнью. Все чаще у причалов в Холмогорах рядом с их судами пришвартовывались корабли под голландским, немецким, французским, даже испанским флагами. Но мелководный холмогорский рейд не мог принять большие морские суда. Появилась неотложная потребность в новом морском порте. Требовалось найти место, удобное и для развития порта и для его обороны. Выбор пал на мыс Пур-Наволок, где уже стоял небольшой деревянный Михаило-Архангельский монастырь. Что же привлекало здесь и древних новгородских землепроходцев, основавших в XIV веке монастырь, и царских приказчиков, искавших в XVI веке место для новой гавани?

Внешне эта территория была отнюдь не выигрышной. «Географический словарь» 1801 года так характеризует природные условия Архангельска: «Город окружается с северо-восточной стороны болотной тундрестою, свойственно ровною, но ни к выгону, ни к землепашеству непригодною землею, на которой хотя и есть мелкий сосновый лес, однако оной и на дрова не годится». Однако этот безрадостный пейзаж искупался выгодами стратегического положения места. Дельта Северной Двины на карте похожа на треугольник, основание которого лежит на севере неровной чертой беломорского побережья, а вершиной является мыс Пур-Наволок. Среди многочисленных рукавов и протоков устья, по существу, только один Березовский, или Корабельный, был судоходным. Поэтому новая крепость могла наглухо запереть вход в речной фарватер и защитить низовья реки от «бывших нечаянных швецких и норвежских набегов», случавшихся здесь изредка еще в XV—XVI веках.

Первый известный нам документ об основании города в устье Северной Двины — царская грамота от 4 марта 1583 года двинскому воеводе: «Город делати на том месте и по той мере, по росписи и по чертежу, какову есте роспись и чертеж к нам прислали, наспех». Уже в 1584 году в Москву была послана «отписка» воеводы: «Город деревянный одним годом поставили». Каким же он был вначале, этот новый город, основанный на неспокойном северном побережье страны присланными сюда московскими и холмогорскими стрельцами? Чтобы представить его себе, достаточно вспомнить, что понятие «город» тогда было равнозначно понятию «крепость». Это была мощная дерево-земляная крепость, имевшая две линии обороны. Все жилые, хозяйственные, торговые, административные постройки находились внутри стен города.

Новые Холмогоры, как назывался этот город, не был многолюдным. Его первыми жителями стали насильно переселенные сюда сто тридцать семей двинян. Главным его сооружением стали торговые ряды — лавки и склады. Кольский воевода, извещая об открытии новой русской гавани, особо подчеркнул, что «двор гостин там поставлен для торговли и государя нашего многие гости со многими товары там на Двине готовы». Так уже в первый год существования определилась его главная роль международного торгового центра.

В 1613 году город был переименован в Архангельск, что подчеркнуло его независимость от Холмогор. В XVII веке он стал единственным в стране пунктом широкого и регулярного международного торга. На его ежегодных ярмарках, во время которых замирала оптовая торговля даже в Москве, шел широкий товарообмен, приносивший государственной казне все возрастающие доходы. Хотя Холмогоры и продолжали оставаться главным административным и культурным центром Двинского края, Архангельск все больше привлекал к себе торговых людей. В городе начинают обосновываться не только русские купцы, но и иностранцы. В 20-х годах XVII века здесь стояло уже семь усадеб «заморских гостей».

Недолговечны были в условиях городской затесненной пожароопасной застройки деревянные строения древнего Архангельска. Они горели, восстанавливались и снова горели. Огромная бревенчатая крепость, вставшая после очередного пожара в 1670—1671 годах, древний Михаило-Архангельский монастырь, дома воеводы и коменданта, приказная палата, жилые усадьбы и посадские церкви — все это сметено временем, известно теперь только по чертежам, рисункам, деловой переписке или воспоминаниям путешественников. В 1772 году И. И. Лепехин писал о развалинах архангельской деревянной крепости, что они «и поныне видны, большей частью превратившиеся в болото». Коренная перестройка города по регулярному плану 1794 года давно уже поглотила не только непрочные остатки деревянных сооружений, но и само расположение древних улиц. Где-то здесь, под асфальтом благоустроенной набережной и фундаментами поздних домов, погребены их следы. Иногда, как это было на Поморской улице, при земляных работах вдруг раскрываются в сыром грунте, способном консервировать древесину, части каких-то старинных срубов, остатки железных поковок. Но и историкам трудно «привязать» эти единичные находки к известным по письменным источникам конкретным постройкам.

Интересно, что в этом городе — купце и воине одновременно — первыми каменными зданиями оказались не церкви и не жилые палаты. В 1647 году после челобитной воеводы («... а твоя государева казна в Архангельском городе немалая и без по латки, государь, быть твоей зелейной казне впредь страшно») было выстроено здесь первое каменное здание — пороховой склад. Так как в те годы «у Архангельского города и в низовских волостях каменщиков и кузнецов больших нет и каменного дела никто не делывал», строительство было поручено присланным из Москвы каменщикам. Оно стало своего рода репетицией начавшегося через двадцать лет грандиозного предприятия — возведения нового каменного Гостиного двора, вскоре получившего широкую известность не только в России, но и во всем торговом мире Европы.

Ныне сохранившаяся часть Гостиного двора — самое древнее здание на территории Архангельска. Вот уже триста лет стоит оно, являясь гордостью архангелогородцев, справедливо считающих его выдающимся памятником не только местной, но и общерусской истории. Велика сила воздействия непосредственного «общения» с древними сооружениями. Гостиный двор и сейчас, безмерно уменьшенный в объеме, обезличенный многочисленными переделками, позволяет все же угадать былую величественность своего облика. Никакие сведения о его длине или количестве уложенного в его стены кирпича не могут дать того конкретного представления о его истинных размерах, которое остается от знакомства с памятником на месте. Его надо увидеть, «промерить» его длину шагами, зайти во двор. И тогда начинаешь удивляться силам, которые оказались способными здесь, на далекой северной окраине государства, в краю, не знавшем каменного строительства, создать столь замечательное, столь грандиозное сооружение. Даже в современном неизмеримо выросшем Архангельске Гостиный двор, сохранивший лишь часть своей первоначальной фронтальной композиции, продолжает организовывать застройку значительного участка набережной в самом ответственном месте, в центре береговой панорамы.

Один из крупнейших пожаров, уничтоживший буквально весь город, начался ветреным утром 10 мая 1667 года. Московское правительство, не на шутку встревоженное угрозой приостановки из-за пожара выгодного заморского торга на Двине, срочно посылает в Архангельск известного промышленника Петра Марселиуса, поручая ему уточнить место для строительства новой крепости и корабельной пристани, а также «досмотреть по берегу, где можно устроить гостиные дворы и амбары каменные». Дело было задумано широко. В Архангельске, где иностранцы впервые вступали на землю Русского государства, решено было выстроить каменные гостиные дворы, защищенные каменной же крепостью, служащие гарантией и свидетельством безопасности русского международного торга.

С 1668 года на берегах Двины закипела работа, обычная для строительства, но здесь усложненная небывалым масштабом и непривычными суровыми северными условиями. Согнанные из разных мест работные люди подвозили бутовый камень, известняк, готовили лес для кружал и дрова для обжига кирпича, копали ямы для гашения извести, рвы под фундаменты. Рядом, на Кузнечихе, строили огромные навесы для сушки и печи для обжига кирпича. Завозили инструмент, железо. Позднее появились первые каменщики. Сначала власти рассчитывали обойтись мастерами, вызванными из разных мест по разнарядке. Но большинство из них, шедшие сюда «неохотою», вскоре «от хлебной скудости все разбежались неведомо где». Пришлось организовать работы «по вольному найму». В этом сказались специфические условия Севера, где феодальная зависимость была значительно слабее, чем в других районах государства.

Семнадцать лет длилось строительство Гостиного двора, оконченное только в 1685 году. Сохранилась объемистая переписка между воеводой и Москвой, с пересылкой чертежей, обсуждением и изменением деталей сооружения. Сотни, даже тысячи людей участвовали в этом строительстве. Были здесь и опытные подмастерья каменных дел москвичи Алексей Марков и Михаил Мартынов, Михаил Сидоров и Евдоким Ларионов, холмогорские кузнецы Яков Микулин и Алексей Верещагин. Но были и ученики, в частности стрельцы, на стройке только познававшие секреты ремесла. Очевидно, работали здесь и братья Стафуровы, будущие зодчие ансамбля в Холмогорах, которые, по словам архиепископа Афанасия, «у многих дел каменного <...> великого государя строения на Москве и у города Архангельска бывали». А в Архангельске других «государевых строек» в те годы не было. Кто же стоял во главе этой многоликой армии строителей? Вначале сюда был направлен для этого иноземец Матиас Анцин. Но не он стал подлинным руководителем и создателем ансамбля. С 1671 года здесь трудился один из опытных мастеров каменного дела Дмитрий Михайлович Старцев, происходивший из семьи потомственных зодчих, состоявших на службе в Приказе каменных дел.

По замыслу Дмитрия Старцева, в центре трехчастной композиции, между двух замкнутых пространств Русского и Немецкого гостиных дворов, встала крепость с двумя проездными башнями — главный оборонительный узел сооружения. Гостиные дворы также были укреплены башнями на внешних углах. Тем самым отпала необходимость строительства отдельно стоящей крепости и был создан единый комплекс, рассчитанный и на торговлю и на оборону. Это был смелый, новаторский прием, по широте архитектурного замысла не уступавший многим современным ему западноевропейским ансамблям. Пятнадцать лет оставался Дмитрий Старцев на строительстве Гостиного двора. В 1686 году он скончался, за свой многолетний труд «пожалованный» лишь «штукой сукна».

Белокаменный рельеф из стен Гостиного двора. Архангельский областной краеведческий музей.

 

Наиболее торжественно и парадно был оформлен главный фасад сооружения, обращенный к реке. В центре высокой крепостной стены с рядами бойниц возвышалась массивная Орловская башня, увенчанная шатром со смотрильней. В сумерки и туман, когда на ней зажигали фонари, она служила маяком. Под высокими сводами ее проездной арки проезжал Петр I, здесь встречали именитых гостей. С двух сторон к крепостной стене примыкали протяженные двухэтажные корпуса Русского и Немецкого гостиных дворов, украшенные фигурными наличниками окон, увенчанные высокими тесовыми кровлями. На углах возвышались крепостные башни. В конце XVIII—XIX веков полностью сломали Немецкий двор, предназначавшийся для размещения иностранцев, а также три стороны Русского двора и крепости, а их речные фасады коренным образом переделали. Появилось здание биржи. Только северная башня, возведенная в конце XVIII века «по образцу» первоначальных, дает какое-то представление об их архитектурном облике.

И все же осталась характерная для древнего здания его первозданная мощь, значительность образа. К сожалению, сохранившиеся изображения рисуют нам облик древнего фасада памятника лишь в самых общих чертах.

Внутренняя галерея Гостиного двора

 

Насколько приблизительно наше представление о нем, показывает хотя бы хранящаяся в Краеведческом музее такая его подлинная деталь, как белокаменная плита с высеченным рельефом единорога. А сколько здесь безвозвратно утрачено!

Проезд под Орловской башней вел внутрь крепости, где все было обыденно и утилитарно. Стояли казенные амбары, в которых хранились «товары его царского величества», дымили печи поварен, над восточным проездом в сторону города возвышалась приказная палата, где велся счет государевым доходам. Через широкие ворота в поперечных стенах крепости можно было попасть на территории гостиных дворов, которые имели самостоятельные выходы прямо к берегу реки.

В замкнутых внутренних пространствах гостиных дворов зодчий сумел создать великолепную композицию. Подойдем к дворовому фасаду сохранившейся части здания. Прорезанный редкими зарешетчатыми окнами без наличников, высокий почти глухой цокольный этаж предназначен для склада товаров. Он несет на себе легкую галерею второго этажа, где размещались лавки и даже жилые помещения-гостиницы. Арки галереи, теперь застекленные, были открыты и объединяли ее интерьер с пространством двора. Кессоны, членящие столбы и сплошной лентой проходящие по парапету под арками, создают ту мягкую игру светотени, которая была излюбленным декоративным приемом русского зодчества в XVII веке. Многократно повторяющийся мотив чередования темных вырезов арочных проемов и дробного рисунка кессонов, опоясывавших все четыре стороны двора, подчеркивал замкнутый характер пространства. Эта выразительная композиция вызывает в памяти дворовые аркады крупнейших монастырей или открытые галереи древнерусских храмов, хотя выполнена она в упрощенных формах, что уместно в здании торгово-хозяйственного назначения. Но недолго простоял памятник в первоначальном виде. Вызванный к жизни чрезвычайными обстоятельствами, призванный служить представительным центром русской международной торговли на Беломорье, он был обречен на забвение вместе с потерей Архангельском роли главной морской гавани Русского государства.

Невдалеке от Гостиного двора стоит на набережной памятник, напоминающий о времени, когда древний Архангельск, пока еще единственный русский международный порт, переживал свой наивысший расцвет. Это памятник Петру I, отлитый в бронзе в 1872 году крупнейшим русским скульптором М. М. Антокольским, авторские повторения памятника стоят в Таганроге и Кронштадте. Скульптура, выполенная в натуральный рост, является одним из самых выразительных изображений Петра — преобразователя России. Вдохновенное суровое лицо, энергичный разворот плеч, твердость руки, опирающейся на массивную трость, — все оставляет впечатление личности волевой, незаурядной. Но памятник, не рассчитанный на широкие просторы двинской набережной (на этом месте он стоит с 1950 года), надо смотреть вблизи. На гранитном постаменте четыре даты. Одна из них — 1911 год — говорит о времени открытия этого монумента в Архангельске. О чем же должны напоминать остальные три?

1693.    Флотилия стругов подходит 28 июня к холмогорской пристани. На борту флагмана стоит сам Петр. Несмотря на торжественный прием, он не задерживается в Холмогорах. Впереди — таинственное, влекущее к себе море, о котором он знает только по рассказам заезжих моряков. Уже 30 июня взору Петра открывается панорама Архангельска. Гремит пушечный салют, ветер надувает огромные паруса и флаги. О своем стремлении к морю Петр сам образно рассказал в предисловии к так называемому «морскому регламенту». «Несколько лет исполнял я свою охоту на озере Переяславском, оно стало для меня тесно; ездил я на Кубенское озеро, оно было слишком мелко. Тогда я решил видеть прямо море и просил позволения у матери съездить к Архангельску. Многократно возбраняла она мне сей опасный путь, но, видя великое желание мое и неотложную охоту, нехотя согласилась, взяв с меня обещание в море не ходить, а посмотреть на него с берега». Но сразу же по приезде нарушает он данное слово, с караваном купеческих судов выходит в море на яхте «Святой Петр».

В те дни по его указу на Соломбальском острове была заложена большая государева верфь.

1694.    Петр вновь в Архангельске, во главе флотилии, везущей сюда пушки, корабельные снасти, обученных солдат. Он присутствует при спуске на воду корабля «Святой Павел», выстроенного на Соломбале. По дороге на Соловки корабль, на котором плывет Петр, чуть не гибнет на камнях У некой губы.

1702. Третий приезд Петра в Архангельск был связан с активностью в Белом море вражеской шведской эскадры и строительством Ново-Двинской крепости. Вновь Петр посещает Соловки, откуда с двумя кораблями и солдатами идет сквозь непроходимые леса и болота по легендарной впоследствии «государевой дороге», выходит к Онежскому озеру и далее через Ладожское — к осажденной русскими войсками шведской крепости Орешек.

Три даты, высеченные на пьедестале памятника,— три важнейшие вехи в истории петровских преобразований страны.

После основания Санкт-Петербурга центр тяжести международной торговли медленно, но неуклонно перемещался на берега Невы. И если в 1716 году в Архангельске пришвартовалось двести тридцать три иностранных судна, то через десять лет — всего двадцать шесть. В 1726 году был принят даже указ о том, чтобы «порт города Архангельска всеми теми преимуществами и выгодностями снабдить, которыми Санкт-Петербург пользуется». Но никогда уже городу не вернуть утраченного первенства, хотя и были в его истории периоды значительного подъема экономики и торговли.

На древних планах города мы видим лабиринт кривых и тесных улочек, пересекаемых еще более кривыми проулками. Одни дома обращены фасадами на улицу, другие — на огороды; глухие бревенчатые заборы перемежаются выгонами для скота, кладбищами. Единственным ориентиром служат улицы, выходящие к берегу. Набережная Двины с самого начала стала естественно сложившейся главной улицей Архангельска. «Город расположен вдоль берега реки на три или четыре часа ходьбы, а в ширину не свыше четверти часа», — отмечает эту особенность Архангельска, вытянутого вдоль реки, голландский путешественник Корнелий Ле Брюин, побывавший здесь в 1700 и 1701 годах. «Главное здание в нем есть палата, или двор, построенный из тесаного камня и разделенный на три части». В его описании мы без труда узнаем гостиные дворы. «Улица перед палатою довольно просторная и доходит до реки. Летом, когда сюда приходят корабли, строятся два большие бревенчатые моста, продвигающиеся в эту реку для удобства переноски товаров, выгружаемых и погружаемых во всякого рода суда».

Памятник Петру I в Архангельске. Скульптор М. М. Антокольский. 1872

 

Художники всегда рисовали Архангельск со стороны реки. Их поражало кипение жизни у городских причалов. Двина буквально кишела десятками гребных и парусных судов. На набережной толпился народ. В немецкий Гостиный двор перегружали тюки английского сукна и испанского бархата, сушеные фрукты и вина, фарфор и серебряную посуду, оружие, колокола, бумагу и краски, зеркала, кафли, слоновую кость. Русский двор заполняли хлебом, икрой, медом, воском, смолой, поташем, льном, пенькой, мехами.

В Краеведческом музее Архангельска кроме гравюры Корнелия Ле Брюина, давшего прекрасную общую поэтическую картину города-порта, висит копия еще одной голландской гравюры 1775 года. На ней старательно, с наивным стремлением к точности изображения показана «развертка» главного фасада Архангельска. В обе стороны от здания гостиных дворов разбегаются многочисленные жилые дома, казенные строения, церкви. К югу от Русского двора, на месте упраздненной к тому времени деревянной крепости, расположился административный центр: Соборная площадь с Троицким собором и церковью Михаила Архангела, рядом — дом губернатора, далее — торговая площадь, канатный двор, гауптвахта. С юга панораму города замыкает древний Михаило-Архангельский монастырь, сохранявшийся как своеобразная «историческая реликвия», но отнюдь не игравший заметной роли в этом сугубо деловом портовом городе.

К северу от Немецкого гостиного двора начиналась территория немецкой слободы, где селились не только выходцы из Бремена, Гамбурга, Любека, но и английские, датские подданные. «Лета Господня 1701 майя с 31 до июля по 9 числа в разных числах в приходе к Арахангельскому городу разных Аглинских, Галанских, Анбургских, Шкоцких, Бременских, Францужских, Дацких всего 75 кораблей <...> а на тех на всех кораблях корабельщиков и кормщиков 150 человек, работных людей 931 человек». Более тысячи приезжих моряков высадилось на берег Архангельска только за июнь — начало июля 1701 года. О большой численности постоянных обитателей немецкой слободы свидетельствует организованная в ней реформатская школа, две лютеранских кирки (сохранились поздние псевдоготические здания кирок). Как складывались отношения между немецкой колонией и местными жителями? Холмогорский архиепископ, жалуясь на «свободомыслие и безнравственность» горожан, добился указа Петра, запрещающего им службу у иноземцев. Но уже через несколько месяцев указ был отменен, видимо, он не достиг цели. Русским лишь запрещалось посещать кирки. Своеобразная обстановка городской жизни архангельского порта в XVIII веке, когда здесь как в фокусе концентрировалось сложное переплетение стародавних традиций и новых вкусов и порядков, сейчас исчезла безвозвратно. О ней напоминают лишь могилы старого Кузнечевского кладбища, находящегося в конце Вологодской улицы. Любопытно, что сохранилось его первоначальное членение не столько по религиозным, сколько по национальным признакам: кладбище русское, английское, немецкое, татарское.

В левом углу гравюры 1775 года виднеется крыша большого «городского дома для зрелищ», известного в Архангельске в начале XVIII века и содержащегося неким иноземцем Иваном Антоновым. Но какое неподобающее место было отведено этому предшественнику театров! Он стоял на северной окраине, на территории военного гарнизона между кирпичным заводом и адмиралтейской батареей. Однако «на комедиях» здесь бывал сам воевода. Основными же зрителями были «прочие всякие мужи и жены», что говорит о демократическом характере заведения, хотя его посещение стоило «по гривне с каждого человека», недешево по тем временам.

К берегу Двины были обращены фасады домов-усадеб крупнейших местных предпринимателей Бажениных, Крыловых, Бармина, Ларина. Рядом с их деревянными «дворцами» теснились низкие избенки городского люда. В XVIII веке панорама города украсилась прекрасными каменными храмами. Средства на их строительство давали не только местные купцы, но и жители других городов, связанные с Архангельском постоянными торговыми интересами. Среди них особенно выделялись устюжане, построившие здесь в начале XVIII века даже свою патрональную церковь Прокопия и Иоанна — устюжских чудотворцев.

Из когда-то многочисленной группы каменных церквей XVIII века сейчас в городе стоит лишь одна в конце старой части набережной, на углу Комсомольской улицы. Это бывшая гарнизонная Троицкая церковь в слободе Кузнечихе. Интересна ее предыстория. В 1705 году из Холмогор войска были переведены в Архангельск, и тогда же оттуда к месту их нового размещения сплавили по реке и вновь возвели две старые деревянные гарнизонные церкви. Когда же в городе развернулось широкое строительство каменных храмов, их заменили в 1745 году одной двухэтажной каменной церковью. В ней хранились старинные боевые реликвии — несколько знамен, одно из которых было подарено в 1696 году холмогорским стрельцам самим Петром I.

На первый взгляд церковь Троицы утратила древний облик: снесены главы, нет верха колокольни, растесана часть окон, сделаны уродливые поздние пристройки. И все же легко различаются первоначальные детали архитектуры: пилястры и крепованые карнизы, опирающиеся на ряды красивых фигурных кронштейнов, наличники окон, овальные окна в изящных рамках. Все это позволит в будущем восстановить памятник. Троицкая церковь очень типична для русского провинциального зодчества середины XVIII века, в котором явно звучат отголоски художественных вкусов петровской поры. Памятник строился на средства Устюжского полка. Возможно, и строителей этого храма, как и ряда других храмов Архангельска, следует искать среди мастеров устюжской школы, получившей самое широкое распространение на Севере в середине XVIII века и неудивительной здесь, в городе, не имевшем собственных традиций каменного культового зодчества. В архитектуре Троицкой церкви много общего с не дошедшими до нас, но известными по старым фотографиям и рисункам, которые можно увидеть в местном музее, Успенско-Боровской церковью, Троицким собором и другими.

Она приобрела особый историко-архитектурный интерес, являясь вторым после Гостиного двора сохранившимся памятником города и воплощая в себе целую эпоху художественной жизни Архангельска XVIII века. В случае восстановления ее вертикаль намного бы обогатила силуэт северной части набережной.

Вплоть до XX века рядовая застройка Архангельска оставалась деревянной. Вот как вспоминает впечатления детства, проведенного в дореволюционном Архангельске, один из старейших советских писателей И. Я. Бражнин: «Это был светлый, с долгими белыми ночами городок, с немощеными, пыльными, но прямыми улочками и деревянными мостками-тротуарами в три-четыре дощечки. Кроме губернаторского дома, примыкавших к нему так называемых присутственных мест, городской думы, гимназии и подворья какого-то монастыря, каменных домов в Архангельске почти не было». А если и было еще несколько (часть их сохранилась в застройке набережной), то это были сравнительно однообразные, невыразительные по архитектуре сооружения. Зато фасады деревянных домов в конце XIX— начале XX века здесь разделывали с редкой изобретательностью. Несколько таких домов, демонстрирующих смешение самых разных архитектурных стилей, стоит в конце проспекта П. Виноградова.

Едва ли не единственный образец русской провинциальной классики в Архангельске до недавнего времени украшал угол улицы Интернациональной и площади перед морским вокзалом. Широко расставленные колонны на массивном рустованном цоколе традиционно оформляли в виде полуротонды угол здания. Нарядные фасады были украшены типичным для начала XIX века декором — львиными масками над окнами первого этажа и живописными сандриками-фронтонами над окнами второго этажа.

Перед зданием Архангельского лесотехнического института стоит бронзовый памятник М. В. Ломоносову, выполненный известным скульптором И. П. Мартосом. Он создавался в эпоху безраздельного господства в искусстве классических образов и символов. Странно сейчас смотреть на сына помора с Курострова, изображенного полуобнаженным атлетом в римской тоге. Взор героя устремлен вдаль, коленопреклоненный гений протягивает ему лиру. Он стоит на полусфере северного полушария Земли, где выгравировано название его родины. И все же в рамках академической условности образа создано вдохновенное, выразительное произведение. Это был первый скульптурный памятник М. В. Ломоносову в России, первоначально установленный в 1832 году на Соборной (ныне Театральной) площади на средства, собранные по инициативе архангелогородцев.

В самом центре города, на небольшом отрезке между набережной и проспектом П. Виноградова, сосредоточены монументы, посвященные его недавней истории. Как древние памятники запечатлели основные периоды развития города, так новые отмечают главные вехи его поступательного движения в советское время. В зелени небольшого сквера высится Обелиск Севера, созданный в 1930 году по проекту И. К. Алтухова. Он стал своеобразным символом Архангельска — отправного пункта экспедиций по освоению Арктики. На пятигранном пьедестале с барельефами высится выразительная фигура помора, только что укротившего оленя. Композиция носит программный характер, образно отражая задачи покорения Севера. Она подкупает своей искренностью, большим эмоциональным зарядом, навеянным героической эпопеей освоения суровых северных земель. Знаменательно, что памятник поставлен вблизи здания по проспекту П. Виноградова, 98, в котором 17 февраля 1918 года была провозглашена Советская власть в Архангельской губернии. А непосредственно против этого здания поставлен памятник герою гражданской войны Павлину Федоровичу Виноградову, погибшему в 1918 году от рук интервентов. Авторы памятника — скульптор М. С. Алещенко и архитектор М. Д. Насекин. Ими же создана композиция монумента «Жертвам интервенции 1918—1920 гг.» на Кузнечевском кладбище.

Церковь Троицы в Кузнечевской слободе. 1745 г.

 

Обращенный в сторону необъятных просторов Северной Двины, высится на набережной Монумент Победы, открытый в 1967 году. Перед авторами — скульпторами В. А. Михалевым и Ю. Л. Черновым и архитектором В. М. Кибиревым — стояла ответственная задача создания в центре речной панорамы прежде всего выразительного силуэта, воспринимаемого с дальних точек. Остроконечная стела двадцатиметровой высоты, напоминающая развернутое знамя и одновременно туго натянутый парус, служит фоном для трех фигур — матроса, солдата, партизанки, застывших перед вечным огнем Славы, трепещущим над низкой чашей.

Деревянный дом на проспекте П. Виноградова. Начало XX в.

Наверх