На стеклах и ставнях магазина № 12 ЦРК (центрального рабочего кооператива близ Красного Креста) перечислены разнообразные товары: мыло, масло, сыр, чай, сахар, кофе, свечи, колбаса, лимонад, фрукты, овощи и т. д. Вы жестоко, однако, ошибетесь, поверив этой рекламе, что-нибудь подобное и не думайте встретить в магазине.

Засиженные мухами коробки и пакеты с каким-то поддельным кофе, пудра, флаконы с духами, пуговицы, пара запыленных фуражек из дешевой материи, которые не полезут ни на одну голову, какие-то ремешки, замызганные сумочки, порошок для бритья, зубной порошок. В стороне хлеб и бочка из-под кваса. Сонная тишина: сонные мухи, скучающие служащие, вяленые одиночки-покупатели. Заглядывает зоркий глаз домохозяйки, обходящей ежедневно по нескольку раз все магазины города подряд.

Трудно понять, как это происходит, какой могучий инстинкт руководит людьми, но буквально через минуту, как только появляется продовольственный товар, вроде огурцов в конце августа, или товар ширпотребления, например, чайные стаканы, магазин мгновенно осаждается, обыватель выстраивается в очередь за товаром. Последний через час, через два раскупается. Некоторые ловкие люди успевают обернуться в очереди два-три раза, другие расставляют в очередях деток. Таким путём им удаётся получить три чайных стакана или закупить три кило огурцов.

Цены всюду разные, вольные, так сказать, цены. В одном магазине кило этих солёных огурцов стоило (1 сент. 1932) – 2 р. 50 к., в другом – 2 р. 10 к., в третьем – 1 р. 50 к., а в четвёртом – 1 р. 20 к. И это на территории не более как 1 кв. километр.

На других магазинах широковещательной рекламы нет уже. Ограничиваются маленькой вывеской: магазин № такой-то Арх. ЦРК, магазин № такой-то Севводник, торговля Потребсоюза. Внутри то же самое: лозунги, плакаты, портреты вождей и очень мало товара, и везде товар почти один и тот же. Товар разнообразится лишь в зависимости от сезона: летом, например, в некоторых магазинах можно было видеть на выставке тёплые дамские галоши, валёные сапоги; зимой можно встретить на этом месте летние дамские шляпы отжившей давно моды, коньки для зимнего спорта, крючки для рыбной ловли.

Лучше других снабжён соответствующим товаром спортивный магазин «Динамо», бойко торгующий спецобувью, свитерами, лыжами и т. д.

В любую минуту всякий товар в городе может оказаться дефицитным, а дефицитность может растянуться на протяжное время, иной раз на ряд месяцев. Сейчас нет во всём городе ни одного листа писчей бумаги. Ни за какие деньги вы не достанете шпагату, сковородку или чайник, не говорю о белой муке, о рисе. Плохо с карандашами. Нет чернил и т. д. Зато магазины завалены мылом, которого не было всю зиму. Правда, это мыло продаётся по дорогой, так называемой коммерческой цене – хозяйственное по 2 р. за кусок (500 гр.), туалетное 1 р. 20 к. – 1 р. 50 к. за небольшой кусочек.

Торговля здесь организована так, что вы можете проходить целый день по магазинам, встречать в некоторых нужные вам предметы, и всё же может случиться, что ничего не купите. Окажется, например, что вы не «прикреплены» к тому магазину, где нужный предмет имеется в продаже. В нём могут покупать этот предмет, например, хлеб, только прикреплённые, скажем – водники или специалисты. Часть магазинов превратилась в закрытые распределители, куда можно попасть посмотреть товар лишь по предъявлению особого пропуска. Эти магазины для лиц высокого ранга...

Почему бы, думаете вы, не купить к чаю или кофе печеньица в своём магазине, в котором только что откупорили ящики с печеньем и не успела набраться очередь? Оказывается, дают печенье только ударникам. Они лишь могут баловаться или спекулировать тут же. Бывает и так: стоит за прилавком целая бочка с клюквой, знаменитой северной клюквой, которая здесь заменяет к чаю западноевропейский лимон и варенья. Просишь отпустить кило за 1 р. 80 к. (цена 1931–1932 гг.).

«Вашу членскую книжку дайте!» – спрашивает приказчик. Подаю. «Вы не внесли на пригородное хозяйство. Клюкву даём только тем, у кого полный пай и внесено на пригородное хозяйство».

Этот взнос надо делать каждый месяц, иначе теряете право на клюкву. Если в порядке взнос на неведомое хозяйство, в процветании которого вы заинтересованы очень слабо, у вас спросят показать квитанции на спецстроительство.

Нет, не так-то просто купить плоды развесистой клюквы. Между прочим, ни один приказчик не мог объяснить мне, что это за спецстроительство.

Архангельцы, по преимуществу, были торговцами, видавшими виды, бывавшими за границей. Они были проводниками западной культуры в Московию. Но почему-то они не выучились у нас опрятности. В магазинах грязь угнетающая. Сор, вонь мало кого смущают. Изредка поворчит газета:

«Кооператив содержится грязно, – пишет она, – на прилавке и на полу стоят лужи от рыбного рассола, селёдка лежит рядом с хлебом. Продавец Марфа частенько своим знакомым отпускает товар без очереди. Обсчитывание и обвешивание рабочих вошло продавцам в привычку, были весы, которые обвешивали на 300 граммов. Самими рабочими была произведена проверка, и весы из кооператива изъяты» (Правда Севера. – 1932. – № 168).

Продолжу несколько сетования корреспондента, характеризующие, скорее, самое производство, нежели торговлю:

«Пекарня содержится грязно, на двух пекарей один халат, на котором втолстую (?) грязи, нет даже умывальника... Хлеб возят не закрытым, садится пыль и грязь».

На моих глазах архангельская торговля пережила ещё два крупных этапа – в неё внедрилась колхозная торговля и закрепилась так называемая авансовая. На заре колхозной торговли, примерно в июне, в июле месяце разразился в газете шум: надо всемерно содействовать колхозной торговле, в очередях тоже пошли настойчивые разговоры – вот подождите, колхозники, скоро привезу масла, молока, картофеля, мяса, авось снизятся рыночные цены.

Домохозяйки насторожились. Решили поддержать. Понастроили на улицах и площадях полков, ларьков, вроде скворешен. Вынесли из магазинов сюда предметы ширпотреба, главным образом, запонки, сумочки, ремешки, продукцию «Тэжэ» (парфюмерная фабрика). Домохозяйки выстроились с ночи в очереди за маслом в колхозные ларьки и за мануфактурой, за селёдками и прочим, что предназначалось для колхозников.

Нужно сказать, что колхозники время от времени (не очень часто) привозят на базар молоко, творог, мясо, но не помногу и продают немногим дешевле спекулянтов. Всё это расхватывается на разрыв с боем в очередях.

Спекулятивные цены базара отнюдь не поколеблены. Спекулянтов лают в газете, ловят, в последнее время им, как врагам священной общественной собственности, грозят чуть ли не расстрелами. Но без спекулянта Архангельск жить не может, город привык к нему, спекулянт его кормилец и поилец. На месте изъятых из обращения появляются другие. Сама обстановка вызывает их к жизни. На этот счёт не может быть никаких сомнений!..

Второй этап в архангельской торговле – аванс, укоренившийся без шума, но прочно. Товары из лавок стали выдавать лишь тем, кто внёс заблаговременно деньги на приобретение магазином этого товара. Таким путём стало возможным обзавестись в августе ботинками, если вы позаботились внести деньги в январе. Авансы вносятся на неопределённый срок, неизвестно, каков будет товар, например, мужская или дамская обувь, на каблуке или без каблука, неизвестно, какая будет расценка... Расчётливый архангелец, как только получит жалованье, спешит в магазин занять очередь, чтобы внести аванс на рис или на овощи. В следующий месяц, смотря по потребности, вкусу и состоянию своих финансов, он вносит некоторую сумму на маргарин и на консервы. Потом записывается на пальто, на обувь, вносит аванс на горелки для примуса, вытряхивая последнюю десятку.

У архангельца деньги не ведутся: или он их пропивает - покупает дешевую водку и разливное пиво, или отдаёт вперёд за товар государству. А спекулянт из авансовой системы торговли извлекает новую для себя выгоду: он вносит в 8, в 10 магазинах авансы за те товары, на которые установлен известный максимальный предел взноса, и сотни рублей на прочие товары. Потом товар спускается втридорога на рынке тем счастливцам, которые при деньгах и успевают у него купить.

Торговля, с точки зрения западного человека, довольно-таки своеобразная, даже необычная. Кооперативная торговля, пай, в которую вносится сообразный с заработком, и в которой все граждане обязаны быть пайщиками, за исключением адмвысланных, превратилась в государственную и ничем от неё не отличается. Частных магазинов нет. Исключение только для некоторых часовщиков и парикмахерских.

Архангелец находит такой порядок вполне нормальным и даже удобным. Денег всё равно нет и не будет на руках. Или их не выдаёт кассир, ссылаясь на задержки в банке, или жалованье переведут в сберкассу, откуда по частям не так просто удаётся получить его, а часть денег давно уже расписана добровольно на разные займы «решающего» и другие. Этот процент удерживают.

Существует ещё один любопытнейший вид торговли в Архангельске – «Торгсин» (торговля с иностранцами). Так как приезжий иностранец, не приученный к здешним порядкам, не станет, пожалуй, стоять в очередях, воздержится покупать в кооперативах, где торгуют товарищи Марфы, для него устроен особый магазин. Здесь, не в пример другим лавкам, можно приобрести белую муку, которую архангельцам не дают и даже детям, прекрасное сливочное масло, которое туземцы не часто могут купить у спекулянтов, сахар в любом количестве, можно обзавестись костюмом, бельем, обувью и т. д. Но купить можно лишь на иностранную валюту или на русское золото и драгоценности.

Кому-то пришла блестящая счастливейшая мысль – позволить и туземцам покупать на золото в Торгсине. Оказывается, туземное население ещё далеко не привыкло стеснять себя в пище; оказывается, и здесь есть люди, которые не прочь съесть белую булку или время от времени намазать хлеб маслом, купить на приличные брюки полтора метра материи. Густо пошёл местный покупатель, понёс броши, цепочки, шпильки и золотые монеты...

Так государство приобретает ненужное, совершенно излишнее для населения золото. И туземец не в убытке: то, что съедено, не отнимешь.

Самое примечательное явление в жизни города и, в частности, в торговле – очереди. Без очереди нельзя себе представить Архангельска, как нельзя представить древних Афин без праздной толпы Акрополя. Очередь здесь – организованное, глубоко внедренное явление. Без них туземцу, особенно домохозяйке, жизнь казалась бы, вероятно, слишком пресной, лишённой подвига и самопожертвования. Только здесь можно поделиться и услыхать всякие новости, и даже такие, о которых молчит пресса, здесь процветает сравнительная свобода слова, в очередях складывается так называемое общественное мнение этого круга.

Моя хозяйка нередко встаёт в 1 час ночи, чтобы занять очередь, другие занимают её с вечера. Часов в 5, в 6 утра хозяйку сменяет её дочь, затем в 8 часов опять становится хозяйка (дочь уходит на службу). Часам к двум, а иногда и позже, она, наконец, выстаивает два кило мяса или 500 граммов масла.

В очередях засыпают, другие читают книжки или коротают время разговорами и перебранкой.

Очереди накапливаются страшные, скандальные. В общем, благодушные милиционеры (они получают в лавках товар вне очереди) принуждены бывают иногда разгонять толпу или умерять пыл страстей. Но блюститель порядка не всегда поспевает. Очередь копится как-то сразу, будто по радио кто-нибудь сообщил городу, что здесь привезли чулки или арбузы. Очередь нарушается, крик, давка, кто-то жалуется, что кишки все выдавили, у кого-то стянули бумажник.

А к магазину подходят всё новые и новые люди, вылезают из трамваев, со словами:

«Кто последний? Я за вами».

Становятся в затылок и потом спрашивают:

«А чего давают?»

Оказывается, дают без аванса кедровые орехи. Так как орехи гнилые, о чём знают уже в очереди, а очередь большая, часть потихоньку ретируется, уходит на службу или в другой магазин, освобождая место новому притоку людей.

Некоторые с намётанным уже глазом хозяйки сразу узнают по характеру лиц, одежд, поведению, по утвари в руках – за чем очередь: за водкой, вареньем или за картофелем.

Чтобы очередь по возможности увеличить, боевой товар продают только в одном магазине. Это называют здесь специализацией торговли. Так, сыр, например, можно получить «свободно» (выстояв несколько часов в очереди) лишь в одной лавке, тетрадку школьник может купить тоже лишь в опредёленной лавке свободно по предъявлению документа.

Лишь в очередях познаётся человеческий характер, выносливость человека и его долготерпение.

Очередь не только в магазинах и у магазинов, она всюду. В очередь играют детки на детских площадках, в очередях тренируется у кино юношество, очереди в парикмахерских, в банях, в столовых, у железнодорожных и пароходных касс. Всюду жизнь! Грандиозна очередь за вином. Трудно что-нибудь сравнить с очередями за получением хлебных карточек.

Чтобы не было злоупотреблений при получении права на хлеб, необходимо предъявить заверенную домоуправлением домовую книгу, удостоверение личности, справку о работе или расчётную книжку, страховой листок. Хлеб желают кушать в Архангельске все каждый день. Право на получение хлеба выдаётся на целый месяц. Так вот: раз в месяц представители различных учреждений и домохозяйки выстраиваются в очереди с домовыми книгами, с листками служащих учреждений, с кипами документов. Отдельно в особую очередь получают адмвысланные. Так как выдача производится в служебные часы и не всякое учреждение выправляет карточки служащим, так как служащие хлебопункта не сильно грамотны, не совсем быстро ориентируются в справках и удостоверениях, создаётся убийственная очередь. Вне очереди получают лица с портфелями и дамы с грудными младенцами. Находчивый народ при всех обстоятельствах сумеет вывернуться. Чтобы подойти к заветному окошечку, где выдают талоны, туземные дамы, сильные и выносливые «жёнки» берут себе на руки таких младенцев, которых не всякий взрослый мужчина легко поднимет. Бездетные на некоторое время «на подержание» берут детей у многосемейных.

Но самые потрясающие очереди можно видеть на регистрации ссыльных «на тринадцатом» (комендатура ЛП на Набережной ул., д. 17). Здесь, как тени из ада Данте, стоят, сидят и бродят по двору, вновь встают в очередь – в дождь и в непогоду – представители различных национальностей СССР, люди, не выдержавшие экзамена на социалистическую зрелость. Здесь у всякого своя скорбная повесть. Но и здесь вне очереди получают отметку о своей явке на документе высланные врачи, инженеры, техники и вообще люди, одетые получше и с портфелями.

Никому, должно быть, не приходит в голову – сколько же в очередях теряет рабочих часов этот город очередей.