До сих пор в прекрасном парке подмосковного Царицына стоит недостроенный дворец и его садовые павильоны. Они поражают необычностью и сказочностью своих архитектурных форм.

О Царицыне и его зданиях писали много и охотно, иногда кое-что путая и многое за незнанием недосказывая. Современники, свидетели драматической сцены между императрицей и великим русским зодчим Баженовым, так и не смогли объяснить «высочайшее неудовольствие » Екатерины II почти законченным дворцом. Известно лишь, что, посетив Царицыно через десять лет после его закладки, разгневанная императрица распорядилась сломать здание дворца. На место отстраненного В. И. Баженова она назначила М Ф. Казакова. Он почти закончил новый дворец, но и это здание осталось недостроенным — теперь уже из-за отсутствия средств. С тех пор в Царицыне стоят живописные руины, связанные с именами двух прославленных московских зодчих. История дворца обрела некую романтическую таинственность, поскольку суть дела оставалась неизвестной, да и архитектурный проект Баженова, его чертежи никто не видел. Обычно сообщалось, что Казаков, возглавив строительство нового дворца, переслал в Петербург, в Академию художеств, оставшиеся чертежи Баженова в количестве тридцати четырех. Но все многочисленные попытки разыскать эти чертежи оканчивались ничем.

Лишь в предвоенные годы историку русской архитектуры XVIII—XIX веков Герману Германовичу Гримму все же удалось найти несколько листов этих чертежей в фондах музея Академии художеств: то были планы и фасады дворцовых павильонов (Кавалерских корпусов), выстроенных в том же оригинальном, так называемом псевдоготическом стиле. Изготовление этих чертежей относилось либо к 70-м годам, когда была затеяна вся постройка, либо, что вернее, чертежи выполнили к 1786 году, когда ожидался приезд Екатерины в Царицыно.

Как бы ни были важны чертежи, обнаруженные Г. Г. Гриммом, все же, к сожалению, они относились лишь к так называемым Кавалерским корпусам дворца, в которых должны были жить придворные во время пребывания в Царицыне императорского двора. Планов же и фасадов самого дворца среди найденных чертежей не было. Правда, возразят мне, изображение дворца сохранилось на панораме Царицына, которую сделал Баженов в самом начале работы над проектом. Но на ней рядом с предполагаемым дворцом виднелось еще одно большое здание, которое также можно было считать дворцом. Оба здания были изображены со стороны боковых фасадов, что усложняло определение главного здания. Именно по этой причине все писавшие о Царицыне ограничивались самыми общими фразами по поводу дворца Баженова.

Среди богатейшей коллекции всевозможных чертежей Эрмитажа Г. Г. Гримму попалась серия карандашных планов неизвестных зданий. Вычерчены они были в одном масштабе, но очень тщательно. Все они, несомненно, относились к какому-то одному большому комплексу.

В Эрмитаже, в отделе у Германа Германовича, я самым тщательным образом рассматривал содержимое небольшой папки. Планы поражали прихотливостью и сложностью контура. Все они были пронумерованы, а на некоторых из них сделаны надписи.

Перебирая эти небольшие листочки, почему-то тщательно сохраненные их автором, я увидел здание восьмигранной формы с внутренним двором. И сразу же узнал его— то был один из Кавалерских корпусов Царицына, существующий теперь в руинах. Именно этот план сразу же подсказал, что за коллекция лежала передо мной.

— Ну как? Интересно? — спросил Гримм.

Еще бы! Ведь это неоцененные наброски планов почти всех зданий по Царицыну, по-видимому, первые «мысли» Баженова. Вам как можно скорее следует опубликовать свою находку.—Но Гримм решительно отказался от публикации чертежей, предложив это сделать мне.

Я был потрясен предложением Германа Германовича. Это была поистине дружеская и редкая товарищеская щедрость.

Конечно, заняться баженовскими чертежами-набросками, внести ясность в замысел Баженова по Царицыну было необычайно увлекательно.

Недели через полторы я получил пухлый, аккуратно заклеенный конверт из Эрмитажа — фотографии царицынских чертежей. С ними я поехал в Донской монастырь, где находилась знаменитая панорама, выполненная Баженовым в декабре 1776 года. И здесь, в Донском, начал сравнивать фотографии с теми зданиями, которые были видны на панораме. Слева на панораме изображен существующий мост через овраг и фигурный мост. Но их чертежей в эрмитажной коллекции почему-то нет. А если начать справа — с фигурных ворот, стоящих в парке? Вот первоначальный эскиз их плана под № 10. Он совпадает с тем, что есть в натуре: значит, ворота возведены Баженовым. Но по масштабу ворота были первоначально задуманы грандиозными, вроде триумфальной арки.

Рядом с фигурными воротами стоит Оперный дом (он имеется и на панораме и в натуре). Поищем его план. Вот он под № 5, Но рядом с номером рукой Баженова написано «нижний». Следовательно, надо искать «верхний». Вот он — номер шестой. План нижнего этажа со всей очевидностью свидетельствует о том, что это — общественное здание. К торцам его основного корпуса, выходящего в сторону сада, примыкают во всю их ширину наружные лестницы. За входами — два квадратных в плане аванзала, из них широкие проемы порталов ведут в удлиненный зал. К одной из его продольных стен примыкает глубокая ниша, открывающаяся в зал тремя проемами. Скорее это не Оперный дом, а бальный зал или зал для торжественных приемов. Великолепные белокаменные двуглавые орлы на наружных стенах как раз над входами венчали это здание.

Все остальные помещения Оперного дома отведены под парадные жилые комнаты, о чем свидетельствуют спальни, расположенные на обоих этажах (альков для кровати с будуаром-туалетом и гардеробом по его бокам). Эти комнаты достаточно изолированы. К ним ведут специально устроенные наружные и внутренние лестницы. Уж это одно позволяло думать, что и Оперный дом частично предназначался для проживания высокопоставленных лиц свиты.

Именно наличие специально устроенных спален чуть ли не во всех павильонах позволило мне рассматривать замысел царицынского ансамбля не как пышную царскую резиденцию, а как своеобразный царский «лагерь» среди парка. Архитектор позаботился об удобствах свиты, разместив ее по Кавалерским корпусам. Для наиболее приближенных сановников отводились целые группы помещений с кабинетами и гостиными, рангом ниже — более скромные. А для рядовых, но необходимых членов свиты были устроены такие маленькие спаленки, что их можно было легко сравнить с современными вагонными купе. Характер и размер одних лишь спален отражал социальную иерархию России XVIII века. Не менее интересным был план огромного Хлебного дома, самого большого в ансамбле Царицына. В нем были размещены многочисленные кухни и кладовые. Все эти павильоны напоминали столь понравившиеся императрице тогда ходынские увеселительные здания, сооруженные по случаю празднования заключения мира с Турцией.

Рядом с Оперным домом расположен так называемый Четвертый кавалерский корпус. В настоящее время все его внутренние стены выломаны, а потому судить о первоначальном расположении его комнат теперь трудно. Вензель же Екатерины в лучах славы свидетельствовал, что это было не простое здание. Действительно, среди найденных Г. Г. Гриммом чертежей в Академии художеств находился чертеж этого павильона с надписью, разъяснявшей его особый характер: он был выстроен на месте, где заседал военный совет во главе с Екатериной летом 1775 года в связи с турецкой кампанией. Возможно, павильон, который следовало лучше назвать павильоном военного совета, был построен первым. План его помещений неоспоримо свидетельствовал о том, что его комнаты предназначались для пребывания высокопоставленного лица, которым могла быть лишь Екатерина. Но этот павильон не мог быть основным дворцом: он был слишком мал, имея лишь три более или менее значительных по размеру помещения для приема.

За этим павильоном на панораме виднеется другой, увенчанный куполом с ажурным бельведером и небольшим шпилем. Этот павильон располагался на месте, занимаемом теперь руинами казаковского дворца. Определить это здание как дворец, построенный Баженовым, было, как я говорил, всегда трудно, поскольку слева от него, и притом близко, видно другое, большее и, пожалуй, более декоративное по архитектурному убранству. В эрмитажной коллекции были планы обоих: под №№ 1 и 3, 2 и 4 значились планы парных зданий, поставленных Баженовым на определенном расстоянии друг от друга. Тут же его рукой на первом листке соответственно было написано: «Нижней Ея величества» и «Нижней их высочеств», а на втором — «Верхней Ея величества» и «Верхней их высочеств». Следовательно, вместо одного большого дворца Баженов решил построить парные павильоны, что соответствовало общему замыслу всей царской усадьбы. Один павильон предназначался для Екатерины, другой такой же для ее сына — наследника престола Павла — и его жены Марии Федоровны.

Имея точно обозначенные планы в руках, не стоило особого труда установить, какое из двух зданий, видных на панораме, было собственно дворцом. Конечно, правое. Количество его окон совпадало с числом окон на торце планов здания. Правда, оно было изображено на панораме как единственное. Но последнее объяснялось тем, что второй павильон-дворец — павильон Павла — стоял в одну линию с павильоном-дворцом Екатерины, а потому он, естественно, не мог быть изображен, будучи заслонен первым.

Другой же дворцовый павильон был изображен также с торца, поскольку основные его фасады выходили в парк. Его я тут же назвал Большим кавалерским корпусом, В нем на каждом этаже размещались четыре спальни с сопутствующими помещениями и залами для приемов, среди которых выделялся центральный — круглый в плане, явно предназначенный для балов.

Итак, все прояснилось и стало на место. Но почему Екатерине так не понравился дворец в 1786 году? Ведь за десять лет до этого она была в восторге от проекта Баженова.

Дело в том, что ко времени посещения Екатериной Царицына отношения между императрицей и ее сыном настолько обострились, что Екатерина подумывала лишить Павла престола, объявив наследником своего внука Александра. Поэтому наличие парных павильонов обретало политический оттенок; кроме того, как установила искусствовед М. И. Домшлак, в Москве назревали какие-то политические события, крайне беспокоившие императрицу. В парных дворцовых павильонах Екатерина усмотрела вызов, если не оскорбление.

Сообщение о чертежах Царицына я сделал на заседании в Кабинете теории и истории архитектуры в середине января 1941 года, о чем 9 февраля того же года в «Известиях» появилась пространная корреспонденция. В прениях высказывались пожелания о необходимости более глубокого изучения основ баженовской псевдоготики. Я и сам подумывал об этом. Однако мне показалось более целесообразным опубликовать первоначально более ограниченную по своим целям статью. Она была написана, но вышла в свет лишь в 1946 году — в первом выпуске «Архитектурного архива».

Читатель, естественно, заинтересуется современным состоянием Царицына — его зданий и огромного парка, тем более что в нем еще в начале XIX века архитектор И. Еготов, ученик Казакова, выстроил два красивых павильона Нерастанкино и Миловида, а также замечательную беседку «Золотой сноп». Парк в относительном порядке: за ним следят, подсаживают, когда это требуется, новые деревья и кусты, большие пруды чистят, в некоторых разводят рыбу. Царицынский парк — любимейшее место отдыха москвичей. Но казаковский дворец и баженовские павильоны ветшают и разрушаются. Здесь играют роль и время, и атмосферные осадки, и люди, безжалостно ломающие здания, оставляющие на них свои автографы, и т. д. Несколько раз возникали проекты достройки дворца и восстановления его павильонов то для дома отдыха или санатория, то для размещения научных институтов. Но тогда вставал вопрос о закрытии для общественного пользования великолепного парка. Потому проекты оставались проектами. А в то же время в 20-х годах местный краевед В. В. Казанцев добился восстановления одного из павильонов, где был открыт небольшой, но хороший музей по истории Царицына. Его посещали охотно. К сожалению, музей еще до войны закрыли. Вместо него устроили клуб. Думается, что восстановить музей в одном из дворцовых павильонов следует неотлагательно. А что же делать с дворцом и остальными постройками? Во-первых, надо восстановить те детали и части, которые были утрачены за последнее время. Во-вторых, отдельные здания можно приспособить под кафе, банкетный зал Царицыно, во дворце можно устроить хороший кинотеатр (внутренний его интерьер не был выполнен, даже стены остались неоштукатуренными). Иными словами, царицынские руины нельзя оставлять руинами, поскольку лет через десять от них ничего не останется. Эта неотложная задача должна быть решена Министерством культуры и органами охраны памятников.

Наверх