Для архангелогородцев 30 — 40-х годов, больших и маленьких, Архангельск начала века не был где-то там, в истории, а совсем еще рядом. Они жили в нем, в домах, построенных в начале века, а их соседями по коммунальным квартирам зачастую были те, кому эти дома когда-то принадлежали. В городе Ильичевске, на Украине, живет Галина Афанасьевна Милюкова. Она живет городом своего детства, он всегда в ее сердце и душе.
Вот и лето на исходе, и, как сказал Нагибин, "идет время, такое медленное в днях, особенно в часах, и такое быстрое в годах, и мимолетное в десятилетиях". Все так!
Мне недавно приснился Архангельск. Я видела свой родной дом № 93 на проспекте Павлина Виноградова, большой и светлый. Я вошла в высокий подъезд, и он обдал меня сумраком и запахом старинного дерева. Высокая темная прихожая молча приняла меня и повела к лестнице с легким подъемом, начало которой виднелось в глубине в полумраке. Из темного холода я поднялась вверх, к свету и светлому уюту. Сколько раз я входила в эту высокую парадную, и всегда это был переход в другой мир, в "наш" мир.
Это был дом Пецов, что жили за стенкой. Мы пили вьетнамский кофе в зернах. Старенькие Клара и Берта одаривали меня подарками, которые я храню всю жизнь. Они всегда со мной и на почетном месте: это игольница-бочонок какой-то немецкой мануфактуры, две великолепные тарелки, скромные и изящные, и янтарная пуговица, как яичко, о которой было строго наказано Бертой, что "это пуговица с камзола Самого(!) Феликого Царя Питера". И я верила, потому что сказала это Берта. Моя родная Немецкая слобода! Конечно, я с удовольствием отдала бы все это музею, но как это сделать?
Кроме старушек в нашем доме жили их родственники — мать и сын. Мы называли его Моня. Ох, детская память! Мне было лет восемь, когда они куда-то исчезли... Что с ними случилось, я так и не знаю.
Наш дом был необыкновенный. Такая красота внутреннего убранства! У нас в квартире долго стояла мебель Пецов: бюро, буфет, сервант, шкаф — все из красного полированного дерева с резным декором и медальонами. В нашей большой комнате, выходившей эркером в сад, как бы отгораживая эркер от остального помещения, по стенам и потолку была сделана под мебель массивная деревянная резная рама. Стекла в окнах эркера были толстые, зеркальные. Наш эркер опоясывал балкон, и через него мы выходили сад.
Так вот сад... Он был любимым местом и зимой, и летом; пусть снежный, пусть мокрый, но всегда прекрасный, с клумбами, кустарником, деревьями, аллейками, скамеечкой. А за забором сада — прекрасный дом Шаврина. Во время войны в нашем доме разместили американцев, и нас всех выселили, разбросали, изменили нашу судьбу, наш удел. Вот так же в свое время ушли из этого дома и из других домов Архангельска их истинные хозяева, создатели этого города. Марина Цветаева написала когда-то: "Нас не рассорили, нас рассорили".
Об этом магическом месте на земле о моем Архангельске, который, меняя свой облик, сохраняет свои чары, свой магнетизм, не утрачивает привлекательность и энергетику, можно говорить и говорить. Я всегда сокрушаюсь, что Городу нельзя написать письмо, обратиться нему, как к живому существу, и нельзя получить ответ... Воспоминания... Память...
Шумит, не умолкая, память дождь.
И память снег летит и пасть не може
На снимках: дом № 93 на проспект Павлина Виноградова находился напротив входа на стадион "Динамо". Фото 1953 года; автор письма Галина Носова с родителями в деревне Верхнее Койдокурье. Военный лагерь "Ельник". Лето 1936 года.
